Иов 30

А теперь они надо мной смеются —
те, кто младше меня,
чьих отцов я бы погнушался
поместить с собаками при моих стадах.

И к чему мне сила их рук,
если в них истощилась мощь?

Нищетой и голодом изнурены,
бродят они в опаленной земле,68
в разоренном краю, во мраке.

У кустов собирают соленые травы,
и корни ракитника — их еда.69

Гонят их из среды людей
и, как ворам, кричат им вслед.

Им велят селиться в оврагах долин,
среди скал и в расщелинах земли.

Воют они среди зарослей
и жмутся друг к другу под терном.

Отверженный, безымянный сброд,
изгнанный из страны.

А теперь они песней меня язвят,
посмешищем для них я стал.

Гнушаются меня, избегают меня
и в лицо мне плевать не стыдятся.

Бог сделал меня слабым и беспомощным,70
и они распоясались предо мной.

Эти отродья нападают на меня с правого боку,71
в бегство меня обращают
и на погибель мне готовят осаду.

Заступают мне путь,
все творят на беду мне —
и никто им не помогает.72

Как сквозь брешь на меня идут,
все круша, на меня бросаются.

Ужасы ринулись на меня:
моя слава развеяна, точно ветром,
и уплыло, как облако, благоденствие.

И теперь угасает во мне моя жизнь;
обступили меня дни скорби.

Ночью ноют кости мои;
боль меня гложет, не зная покоя.

Бог хватает одежду мою неистово73;
Он давит меня, как воротник рубахи.

В грязь поверг Он меня,
я стал как прах и пепел.

Я зову Тебя, Боже , но нет ответа;
встаю, но Ты на меня не смотришь.74

Ты безжалостным стал ко мне;
мощью руки Своей гонишь меня.

Ты подхватил, помчал меня в вихре;
Ты швыряешь меня прямо в рокочущую бурю.

Я знаю: Ты к смерти меня ведешь,
в дом, уготованный всем живущим.

О, никто не поднимет руку на бедняка,
когда он призывает на помощь в своем несчастье!75

Не плакал ли я о тех, кто в беде?
Разве о бедных душа моя не скорбела?

Но когда я добра ждал, пришла беда;
уповал я на свет, но настала тьма.

Сердце тревогой объято, покоя не ведает;
для меня настали дни скорби.

Хожу почерневший, но не от солнца;
встаю в собрании и взываю о помощи.

Я стал братом шакалам
и другом совам.

Кожа моя чернеет и шелушится;
в лихорадке тело горит.

На плач настроена моя арфа,
и свирель моя — на напев печальный.